Около 80% населения России жило в деревне и так или иначе было связано с сельским хозяйством, и, конечно же, интересы этой основной массы населения и ее положение имели решающее значение для определения путей дальнейшего развития страны.
В деревне же главным был вопрос о земле. При этом очень часто ограничиваются указанием на неравномерное распределение земли между крестьянством и помещиками и острую нехватку земли у крестьян, вызванную сохранением помещичьего землевладения, о чем много говорили крестьянские депутаты в Государственной думе.
В 45 губерниях европейской части России только 21% владельцев имений вели собственное хозяйство, 47% сдавали землю в аренду, 32% вели хозяйство смешанным способом.
Кроме того, крестьянская надельная земля была обложена всяческими платежами, ее нельзя было свободно продавать и покупать, цены на землю и арендные платежи были очень высокими. К 1906 г. крестьяне выплатили 2,5 млрд. руб. выкупных платежей, с начала 1860-х годов до 1910 г. затратили 2 млрд. руб. на покупку частновладельческих земель. В конце XIX — начале XX вв. за аренду у помещиков примерно 20 млн. десятин земли у крестьян уходило ежегодно около 150 млн. руб., а в период столыпинской аграрной реформы — не менее 250 млн. руб. Ограничения купли-продажи надельной земли, невыгодность ее покупки из-за обремененности платежами препятствовали переходу земли в руки наиболее предприимчивых крестьян — зарождавшихся фермеров.
Конечно же, и среди помещиков, и среди крестьян (особенно на Северном Кавказе, в Новороссии, Поволжье и Сибири) были хозяева, которые вели дело предпринимательским способом. Но их было мало, они были связаны в своей деятельности крепостническими пережитками. И обратим особое внимание — очаги крестьянского аграрного предпринимательства были расположены на окраинах Российской империи, а вблизи политических центров зрело недовольство “голодных и холодных” крестьян.
Крестьянская община, существовавшая и в начале XX в., помогала крестьянам выстоять в борьбе с природными катаклизмами; налоговым гнетом государства и с помещиками, но препятствовала наиболее полному проявлению сил и предприимчивости людей энергичных и хозяйственных.
Сохранение помещичьего и надельного землевладения, огромные трудности для развития аграрного капитализма приводили к сохранению отсталых способов земледелия, консервации устаревших социальных структур в деревне и, как следствие, низкой эффективности сельского хозяйства России. Так, например, выглядят сравнительные цифры урожайности хлебов в России с ее западными соседями за пять предвоенных лет — 1908—1913 гг. (средние с одной десятины): Германия — 140 пудов, Англия — 150, Голландия — 162, Бельгия — 165, Дания — 195, Россия — 45 пудов.
В стране, где четверо кормили одного, случались периодические неурожаи и голод, последний — в 1911 г., когда бедствие охватило 20 губерний европейской части России и в продовольственной помощи, по официальным данным, нуждались 20 млн. человек.
Россия в то время вывозила хлеб (9—14 млн. т в 1909—1913 гг.) и по потреблению хлеба городским населением накануне мировой войны не уступала США. Но, принимая во внимание соотношение сельского и городского населения в России, иначе быть не могло. Чрезвычайно важен также еще один момент. В России основная масса крестьян продавала хлеб не потому, что он был лишний, и не для того, чтобы получить прибыль и вложить ее в развитие производства, а для получения денег на уплату различных платежей и покупку минимума потребительских товаров. И вследствие узости внутреннего рынка и необходимости для крестьянина продать как можно быстрее хлеб в России был очень дешев и поэтому конкурентоспособен на внешнем рынке, но мало пригоден для ведения рентабельного предпринимательского хозяйства при малых объемах производства (как это было в Сибири в начале XX в.). Если же крестьяне были бы освобождены от крепостнических платежей и чрезмерных налогов, то они сократили бы продажу хлеба и увеличили собственное потребление.
Таким образом, крестьянское общинное полунатуральное хозяйство в начале XX в. переживало глубочайший внутренний кризис, который невозможно было разрешить при его сохранении в прежнем виде. И в это время большинство крестьян пахали землю примитивными плугами или сохами, сеяли, разбрасывая семена руками, убирали хлеб серпами и косами. При таком уровне агротехники прирост объема сельскохозяйственного производства возможен только за счет расширения посевных площадей. Но ко второй половине XIX в. возможности расширения пределов Российской империи и освоения новых земель при том уровне энерговооруженности земледелия были практически исчерпаны, а население за период с 1861 г. до 1912 г. выросло примерно вдвое. Излишек земель на окраинах России был не столь большим, как казалось. Дело в том, что в природно-климатических условиях России (длинная зима, короткий летний рабочий сезон) затраты на ведение земледельческого хозяйства — количество рабочего скота, капитальные постройки, запасы на зиму — гораздо больше, чем в Европе. Следовательно, размеры земельных владений должны быть больше, особенно при товарном характере производства. Такие хозяйства и преобладали на окраинах страны — в степной полосе, в Поволжье и Сибири. Приток переселенцев лишал старожилов возможности расширения своих хозяйств и ставил под угрозу такого же аграрного кризиса, как в историческом центре России. Там же, а это преимущественно бывшая крепостная деревня, давно не было свободных земель, а население росло, и это приводило к дроблению наделов, распашке лугов и пастбищ и вытекающему из этого кризису скотоводства. Более половины крестьянских хозяйств европейской части России накануне первой мировой войны имели одну лошадь или были вовсе безлошадными. Сокращалось и поголовье крупного рогатого и мелкого скота в расчете на одно хозяйство.
На крестьянском хозяйстве основывался весь старый полуфеодальный социально-экономический уклад, и его кризис приводил к кризису всего российского общества. Вот почему аграрный кризис, проблемы крестьянского хозяйства привлекали к себе столь большое внимание и политических партий и государства.