С большими сложностями было связано и индустриальное развитие России. За 1861—1913 гг. Россия во много раз увеличила объем промышленного производства и занимала по этому показателю пятое место в мире. Но промышленно развитых стран в это время было очень мало, а по качественным показателям Россия часто уступала не только передовым государствам.

По такому важному качественному показателю, который наиболее верно отражает процесс перехода общества от аграрного к индустриальному, как степень его урбанизации (доля городского населения). Российская империя находилась на предпоследнем месте наряду с Японской (18%), и лишь на 3% опережая Британскую империю (имеется в виду Британия вместе с колониями). Европейская часть Российской империи находилась на последнем месте, имея показатель урбанизации населения в 3—4 раза меньше, чем индустриально развитые Великобритания, Германия, Франция и США, даже не достигая среднемирового уровня (23%). Это показывает, что Россия все еще находилась в самом начале пути к полной индустриализации общества, когда подавляющее большинство населения связано в той или иной степени с промышленностью, что невозможно без достаточного квалификационного и образовательного уровня работников.

О том же свидетельствуют общее число фабрично-заводских рабочих и их доля среди самодеятельного населения. По их числу (2,7 млн. человек, или 6% всех рабочих в мире) Российская империя в 3 раза уступала Германской империи и США, в 2 раза — Британской империи и в 1,5 раза — Франции (Германия, Великобритания и Франция — вместе с заморскими колониями). Если брать европейскую часть России в сравнении с этими странами без колоний, то ситуация такая же, и отставание в начале XX в. не сокращалось. Та же картина наблюдалась в профессионально-классовом составе трудящихся. Около 75% самодеятельного взрослого населения Российской империи и ее центральных частей составляли крестьяне. Между тем даже в Австро-Венгрии их доля не превышала 60%, не говоря уже о Великобритании (8,5%). В российской промышленности, торговле и на транспорте было занято 15% самодеятельного населения, а вместе со сферами услуг, управления, науки и культуры — только 25%. Таким образом, степень индустриализации общества по профессионально-классовой структуре самодеятельного населения колебалась в пределах 15—25%, т.е. в среднем около 20% (значение, соразмерное с долей городского населения, — 18%). По сравнению с аналогичными показателями Великобритании, Германии, Франции и США Россия в 3—4 раза уступала им по уровню занятости населения в индустриальном секторе народного хозяйства, в 1,5—2 раза уступала таким государствам с развитой промышленной структурой, как Италия и Австро-Венгрия.

По валовому промышленному производству (5,7 млрд. руб., 3,8% общемирового) Российская империя уступала даже Франции, находясь на пятом месте в мире. Несмотря на огромные запасы и растущую добычу, добываемого в России каменного угля не хватало и его ввозили из Англии и Германии (в 1912 г. — 334 млн. пудов угля, или 15% к добытому, и 47 млн. пудов кокса). Нефтедобыча достигла пика в 1901 г. (706 млн. пудов), а затем составляла около 560 млн. пудов. Условное душевое потребление чугуна считается одним из главнейших показателей промышленной мощи страны. В 1912 г. на душу населения чугуна приходилось: в США — 285 кг, в Бельгии — 190, в Германии — 156, во Франции — 106, в Англии— 105 (1911 г.), в Австро-Венгрии — 44 (1911 г.), в России — 28 кг. Цифры показывают, что Россия вышла из пятерки действительно соревнующихся стран. Если производство чугуна на душу населения за 1 год (с 1911 г.) возросло в США на 56 кг, в Бельгии — на 17, в Германии — на 20, то в России — всего лишь на 3 кг. Своего чугуна не хватало, и его ввозили по 36 млн.. пудов ежегодно, экспортируя в то же время десятки миллионов пудов железной руды.

По плотности железнодорожной сети на 100 кв. верст европейскую часть России превосходили: Великобритания — в 15 раз, Германия — в 10, Франция — в 6,5, Австро-Венгрия — в 6 и США— в 5 раз. Такие качественные российские показатели, как объем промышленного производства на человека и годовая выработка одного рабочего, составляли половину среднемировых значений, в 5— 10 раз уступая США, Германии и Великобритании.

Отличительной особенностью российской промышленности была высокая степень вмешательства самодержавного государства в ее развитие, что выразилось, в частности, в наличии казенной промышленности.

Казенная промышленность существовала и в других странах, особенно в период феодализма, но в России она приняла чрезвычайно большие размеры: за 1909—1913 гг. она обеспечивала половину обыкновенного дохода в бюджет. Одна из причин возникновения и развития казенного хозяйства была традиционной для всех государств: во времена феодализма вооружение армии и флота почти целиком осуществлялось казной. В России казенные заводы в основном принадлежали Морскому и Военному министерствам, а уральские заводы Министерства торговли и промышленности почти полностью работали на военные нужды и на Министерство путей, сообщения.

В зависимости от военных заказов казенные заводы то резко расширяли производство, то сокращали ниже экономически допустимого уровня, но не “прогорали”, так как казна оплачивала все расходы, включая зарплату. Но эта невозможность “прогорать” была на самом деле главной причиной вопиющей бесхозяйственности, казнокрадства, технической отсталости казенных заводов, не способных обеспечить потребности армии, особенно в новейших вооружениях.

Другими причинами сохранения казенных заводов были чисто политические, антибуржуазные соображения. Царское правительство и крайне правые боялись, что капиталисты могут по своей прихоти остановить выпуск военной продукции или отказаться от военных заказов (чрезвычайно выгодных всегда и везде, за которые во всем мире идет острейшая борьба). На самом деле они понимали, что развитие частной промышленности, рост силы буржуазии подрывают основы самодержавия, разрушают патриархальный хозяйственный уклад жизни и сводят значение старого дворянства к нулю.

Царская бюрократия и крайне правые были напуганы образованием в частной промышленности монополий, охвативших и машиностроительные заводы. Сенатор Д.Нейдгарт, ревизовавший частные машиностроительные заводы, обнаружив монополии, в том числе и в производстве военной продукции, расценил это как огромную опасность, вплоть до возможности остаться без военного флота.

Помимо невозможности казенной промышленности обанкротиться ее сохранение оправдывалось тем, что она обуздывала “волчьи аппетиты монополий”. На самом деле все было иначе. Стоимость строительства военных кораблей в России была в 1 5—2 раза выше, чем за границей. Более того, она была неизвестна до окончания строительства корабля. Специальных ассигнований на модернизацию заводов не выделялось, а к фактическим затратам начислялась (чисто формально) прибыль в 20—30%, которая предназначалась на эти цели. Все было очень просто: хочешь получить побольше прибыли — строй подороже (а 10% прибыли шло на премии заводской администрации). В этом вся суть затратной экономики, когда вся она, включая сельское хозяйство и торговлю, стала казенной.

“Ценообразование” на казенных заводах военного ведомства и уральских заводах Министерства торговли и промышленности отличалось еще большей простотой. Сводилось все к тому, что министерство приказывало заводам произвести столько-то вооружений, а завод сообщал, сколько это будет стоить, и указанная сумма включалась в ежегодную смету министерства.

Дешевизна продукции уральских заводов определялась и особым положением рабочих, в основном это были бывшие приписные крестьяне и их потомки, которым с самого начала разрешалось строить жилье, иметь на государственной земле огороды, выпасы, пользоваться казенным лесом и т.д. При отмене крепостного права эти “привилегии” остались, что крепко привязывало рабочих к заводам и позволяло администрации платить зарплату ниже прожиточного минимума. Эта система фактически продолжала существовать и при советской власти, но в еще больших масштабах.

С 1910 г. наступил новый этап — появилась частная военная промышленность, так как казенная уже не справлялась с объемом работ во время подготовки к мировой войне. Вложив около 100 млн. руб. банки в предвоенное пятилетие создали частную военную промышленность как особую отрасль народного хозяйства. К началу мировой войны в этой отрасли было возведено или находилось в стадии строительства 11 стапелей для линкоров, около 50 стапелей для эсминцев и подводных лодок, крупнейшие в Европе артиллерийские, пороховые и снарядные заводы. Все они были оснащены новейшим высокопроизводительным оборудованием, рационально организованы, и казенные заводы не могли соперничать с ними ни в ценах, ни в сроках исполнения заказов. В частной промышленности возникли целые отрасли, работавшие на оборону (до этого их в стране не было): авиационная, химическая, автомобильная. Казенная промышленность и здесь безнадежно отставала, потому что было упущено много времени, как это уже было в первой половине XIX в. с железными дорогами и военными пароходами.

О том, что Россия находилась еще только в самом начале пути к индустриальному обществу, говорят данные об условиях жизни и уровне потребления ее жителей. Средний бюджет рабочих семей в начале XX в. составлял: в европейской части России — 350 руб., в Петербурге — 440, в США — 1300, в Англии — 936 руб. Средний заработок чернорабочего был равен в 1904 г. в США 71 руб. при продолжительности рабочей недели 56 ч, в Англии — соответственно 41 руб. и 52,5 ч, в Германии — 31 руб. и 56 ч, во Франции — 43 руб. и 60 ч, в России — 17,5 руб. и 62,5 ч. Не в пользу России была и структура питания ее населения. В 1913 г. в России потребляли больше, чем в США (в расчете на душу населения, в кг), хлеба — соответственно 200 и 113, картофеля — 114 и 86, примерно равным было потребление овощей — 40 и 44,5, но по другим основным видам продуктов сравнение далеко не в пользу России:

мясо — 29 и 77 кг, молоко — 154 и 343, фрукты — 11 и 66, сахар ~ 8,1 и 37 кг, яйца - 48 и 303 шт.

Россия в начале XX в. была в основном аграрной страной с примитивным в своей массе сельским хозяйством, перед ней стояли задачи не строительства социализма, а перехода в индустриальную стадию. Россия стояла перед выбором между двумя разными способами индустриальной модернизации — через государство и внеэкономическое принуждение по отношению к крестьянству или через рынок с его частной собственностью, рыночными принципами экономического поведения и неизбежным имущественным и социальным разложением крестьянства, образованием на его основе сильных фермерских хозяйств, с одной стороны, и превращением основной массы в наемных работников, — с другой. С разной степенью вероятности возможны были оба варианта развития, первый опирался прежде всего на казенную промышленность, второй — на динамично растущую частную. В любом случае переход значительной массы населения из аграрной сферы в индустриальную, сопровождавшийся резким изменением характера занятии, условий и образа жизни, всегда связан с многочисленными конфликтами и социальными потрясениями. Проблема только в том, что царь и большинство из его бюрократического окружения хотели развивать казенную промышленность, а сельское хозяйство и политическую жизнь оставить без изменений, что было невозможно.

Два способа индустриализации России отражали наличие в ней двух социально-экономических, хозяйственных укладов, опиравщихся на разные типы цивилизаций. Первый — традиционный, почвенный, полупатриархальный, полунатуральный и мелкотоварный уклад в деревне с соответствующими образом жизни и методами хозяйствования большинства крестьян-общинников, с казенной промышленностью с полным отсутствием в ней рыночных механизмов регулирования и элементами едва ли не крепостнических методов использования рабочей силы. И второй уклад — западный, капиталистический, рыночный, которому соответствовали крестьянские хозяйства фермерского типа и предпринимательские хозяйства дворян и купцов в сельском хозяйстве и частная промышленность, которая в предвоенные годы вышла за рамки в основном текстильной и перерабатывающей промышленности и даже вторглась в святая святых Российского государства — в производство вооружений и все более успешно конкурировала с казенной промышленностью во всех отраслях.